Туннель, лежащий перед ними, был совершенно черным, здесь царила какая то необычная, полная, абсолютная тьма, густая и почти осязаемая, пористая, как губка, она жадно впитывала лучи их фонаря, их еле хватало, чтобы осветить пятачок земли в шаге впереди. Напрягая до предела слух, Артем пытался различить зародыш того странного болезненного шума, но тщетно: наверное, звуки проникали через эту тьму так же трудно и медленно, как и свет. Даже бодро грохотавшие всю дорогу подкованные Бурбоновы сапоги в этом туннеле звучали вяло и бодро грохотавшие всю дорогу подкованные Бурбоновы сапоги в этом туннеле звучали вяло и приглушенно. Довольно долго они шли молча, но тишина давила все больше и под конец Артем не выдержал. – Слушай, Бурбон, – заговорил он, пытаясь рассеять наваждение. –

А это правда, что здесь недавно какие то отморозки на караван напали? Тот ответил не сразу, Артем подумал даже, что он не расслышал вопроса и хотел повторить его, но тут Бурбон отозвался. – Слышал чего то такое, – ответил он. – Но меня тут не было тогда, точно сказать не могу. Слова его тоже звучали как то тускло, и Артем с трудом выловил смысл из услышанного, стараясь отделить значение слов от своих тяжело ворочающихся мыслей о том, почему же здесь так плохо слышно. – А как же их, никто не видел, что ли? Тут же с одной стороны – станция, и с другой – станция? Куда они ушли? – продолжал он, и не

Туннель, лежащий перед ними, был совершенно черным, здесь царила какая то необычная, полная, абсолютная тьма, густая и почти осязаемая, пористая, как губка, она жадно впитывала лучи их фонаря, их еле хватало, чтобы осветить пятачок земли в шаге впереди. Напрягая до предела слух, Артем пытался различить зародыш того странного болезненного шума, но тщетно: наверное, звуки проникали через эту тьму так же трудно и медленно, как и свет.
Даже бодро грохотавшие всю дорогу подкованные Бурбоновы сапоги в этом туннеле звучали вяло и бодро грохотавшие всю дорогу подкованные Бурбоновы сапоги в этом туннеле звучали вяло и приглушенно. Довольно долго они шли молча, но тишина давила все больше и под конец Артем не выдержал.

– Слушай, Бурбон, – заговорил он, пытаясь рассеять наваждение. – А это правда, что здесь недавно какие то отморозки на караван напали? Тот ответил не сразу, Артем подумал даже, что он не расслышал вопроса и хотел повторить его, но тут Бурбон отозвался. – Слышал чего то такое, – ответил он. – Но меня тут не было тогда, точно сказать не могу. Слова его тоже звучали как то тускло, и Артем с трудом выловил смысл из услышанного, стараясь отделить значение слов от своих тяжело ворочающихся мыслей о том, почему же здесь так плохо слышно.
– А как же их, никто не видел, что ли? Тут же с одной стороны – станция, и с другой – станция? Куда они ушли? – продолжал он, и не Туннель, лежащий перед ними, был совершенно черным, здесь царила какая то необычная, полная, абсолютная тьма, густая и почти осязаемая, пористая, как губка, она жадно впитывала лучи их фонаря, их еле хватало, чтобы осветить.